Королевство Хатуту - Страница 67


К оглавлению

67

– Иногда, – мрачно ответил Поль. Мари, вероятно, стала о чем-то догадываться по его тону. Ее раздражение сменилось любопытством:

– Поль, а там, на острове, тебя била за это какая-нибудь женщина? – Мари с таким напряженным любопытством ожидала ответа, что Поль, наконец, ответил:

– Ну, да. – Теперь он сам стал раздражаться. – Мари, мне не нравится этот разговор. – Она рассмеялась.

– Оказывается, на Маркизах не такая уж и свободная любовь, как об этом пишут исследователи. Поль, а сколько женщин у тебя было на Хатуту?

– Не много.

– И все они считались твоими женами?

– Нет.

– А у тебя была какая-нибудь постоянная женщина?

– Была.

– А дети у тебя были? – Поль вспомнил разговор с капитаном на палубе, когда он признался, что был мужем королевской дочери, и его сын – будущий король острова. Об этом знали четыре человека. Капитан говорил с этими людьми, и они договорились никому этого не рассказывать. Капитан – друг. Значит, для Поля нужно, чтобы об этом больше никто не знал. Поль верил капитану. А Мари курила и продолжала спрашивать:

– Эта постоянная женщина считалась твоей женой? – И после паузы спросила: – Так у тебя с ней были дети? – Поль молчал. Он просто терпеливо ждал, когда Мари перестанет спрашивать. Она бросила окурок в стакан и сказала:

– Я понимаю. У тебя серьезные проблемы. Ты покинул общество, в котором провел двенадцать лет. – Она припала к нему своими маленькими мягкими грудями, подула на синяк. – Бедный Поль, – и она поцеловала его в губы. Одной рукой обнимая Мари, он другой рукой потянулся к новому конвертику, который лажел на полу у кровати. Но Мари сказала:

– Не надо презерватива.

– А что такое опасные дни? – спросил Поль.

– Дни в середине цикла, когда больше шансов забеременеть. Эти дни у меня прошли. – Мари стала водить пальцем по его лицу, избегая касаться синяка. Поль спросил:

– А почему женщины так боятся забеременеть?

– Я понимаю тебя, – сказала Мари. – На Маркизах дети не составляют проблемы. Они растут сами по себе. Одежды не нужно. Теплого жилья не нужно. Еды сколько угодно. У нас еда, жилье, одежда, даже чистая вода – всё проблемы. Рожденный ребенок – проблема для семьи, особенно бедной. Для незамужней девушки рожденный ребенок – очень сложная проблема. Отсюда сложные законы морали.

– Сложная мораль, – согласился Поль. – А почему Антуан меня ударил? Я же с ним дружил.

– А на Хатуту мужчины дерутся из-за женщин?

– Я не помню такого. – Тут Поль вспомнил Тибу-Това и добавил: – Хотя некоторые могли бы. А вот я читал Дюма, там дрались из-за женщин. А теперь в этом цивилизованном мире дерутся из-за женщин?

– Еще как, – улыбнулась Мари. – И даже убивают. И когда судят за такое убийство, ревность считается смягчающим обстоятельством.

– Вот как? – живо заинтересовался Поль, вспомнив о Томасе Диллоне. – И, если убийство по ревности, судьи могут оправдать?

– Полностью не оправдают, но могут ограничиться тремя годами тюрьмы. Тебя это заинтересовало? – Поль решил обратить это в шутку:

– А может, я кого-нибудь приревную, тебя, например, и захочу кого-нибудь убить, Антуана, например. – Мари с улыбкой покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Ты слишком уважаешь свободу любви, которая на Хатуту. Поэтому ты, наверное, и любить по настоящему не можешь.

– А Антуан может?

– Конечно.

– И тебя он любит по настоящему?

– Нет. Он сделал мне сегодня предложение. Но это было в пьяном состоянии. Но влюбляется он серьезно. Так что, возможно, он когда-нибудь влюбится по-настоящему. Он может.

Мари ушла, когда уже рассвело.

Когда Поль пришел в столовую, все уже завтракали. Антуан был бледен, и от этого синяк на его скуле был заметнее. Поль поздоровался со всеми. Мадам Планше с пораженным видом спросила:

– Мсье Дожер, вы тоже ударились? – Поль понял, что Антуан объяснил свой синяк случайным ударом обо что-нибудь. Антуан тут же с улыбкой обратился к Полю:

– Удивительное совпадение! Ну, я ударился в темноте о полку в своей каюте. А ты обо что ударился?

– Об угол стола, когда поднимал упавшую книгу, – сразу нашелся Поль. Роже улыбался, молча доедая свой омлет. Антуан почти ничего не ел, только пил кофе. Поль, наоборот, был голоден. Забыв о приличии, он в два приема проглотил уже остывший омлет, быстро сжевал свой круассон и машинально уставился на круассон Антуана, который не собирался его есть. Антуан заметил его взгляд, спросил:

– Хочешь еще круассон? Можешь взять. Я до него не дотрагивался. – Поль тотчас взял круассон, подержал его перед Антуаном, сказал:

– Можешь до него дотронуться. – И они оба рассмеялись, глядя друг на друга, а вернее, на синяки друг друга.

Парикмахерская была в хозяйственной части корабля. Здесь дежурил матрос, имеющий опыт в области бритья и стрижки. Под надзором Антуана он подстриг Поля по послевоенной моде. Это значило не под бокс, как стриглись пожилые люди, выбривая затылки, а как были подстрижены Антуан и Конрад: спереди волосы были длинные, зачесанные до затылка, а на висках оставались острые мысики. После парикмахерской Поль пошел на продолжение конференции. Он захватил с собой словарь с транскрипцией и еще «Трех мушкетеров» на тот случай, если на конференции будет скучно. Но скучно не было. Когда он вошел в кают-компанию, набитую народом, говорил пожилой лысый мужчина, Поль до сих пор так и не знал его имени.

– Не покажется ли странным всему цивилизованному миру, – говорил пожилой лысый, – что полинезийцы захватят международную транскрипцию в свою собственность? – Низкорослый мужчина из административной группы пояснил:

67