Королевство Хатуту - Страница 52

На пароходе Поль узнал интересную подробность. Оказывается, какой-то высокопоставленный чудак в порту узнал в пароходе немецкий военный корабль, и решил, что это фашисты после войны переквалифицировались в пиратов. По этой причине были подняты с военного аэродрома самолеты и вертолет, которые так поразили Поля. Оставив плащ, маску и пиджак в своей каюте, Поль побежал в радиостанцию. Здесь был один мсье Курбэ. Он сказал, что ответ на запрос о матери Поля уже пришел. Поль застыл на месте. Мсье Курбэ сказал:

– Формальный ответ на официальный запрос. И ничего о деле вашего отца, поскольку мы о нем не запрашивали. Сибил Дожер проживает в Париже на прежней квартире по Сан-Антуан, двенадцать. Из справочного бюро ей позвонили домой. К телефону подошла ее горничная и сказала, что мадам Дожер в театре. Она вернется домой не раньше одиннадцати. – После паузы Поль спросил:

– И что дальше?

– Дальше? – Мсье Курбэ пожал плечами. – Я думаю, в связи с уникальностью ситуации, из бюро позвонят ей после одиннадцати. Сейчас у нас шесть часов, в Париже как раз одиннадцать. Я думаю, после их звонка ваша мать пожелает немедленно связаться с нами. Думаю, есть возможность двусторонней разговорной связи. Вам следует ожидать. В случае, если радио Бальбоа соединится с Парижем по межконтинентальныму кабелю, я передам вам вызов по трансляторам на корабле. Так что вы постоянно должны находиться у какого-нибудь транслятора, – в вашей каюте, в столовой, в клубе.

– Я лучше подожду здесь, – сказал Поль. – Можно?

– Мы уже входим в канал. Все теперь, наверное, на палубе. Вы раньше не проходили Панамский канал?

– Нет.

– Это интересное зрелище. Особенно шлюзы.

– Я подожду здесь, – повторил Поль. – Можно?

– Пожалуйста, – мсье Курбэ указал на второе кресло. – Поль не сел в кресло. Он сел на пол, прислонившись спиной к стене. Он старался вспомнить мать, ее лицо. Ему казалось тогда, у нее очень красивые руки. Лицо ее он помнил лучше по фотографиям. Она в саду, около их дома на Ламбаль. Увеличенная цветная фотография, сделанная профессионалом фотографом. Она на пляже Ниццы в купальном костюме среди купающихся людей. Мокрый купальник блестит на солнце. Она на Вандомской площади. На этой фотографии Поль хорошо помнил стоящий автомобиль, но совсем не помнил лица матери. Еще он вспомнил свадебную фотографию матери с отцом. Он помнил, что на этой фотографии она очень худая, с короткой стрижкой и челкой. А лица на этой фотографии Поль не помнил. Воспоминания завели его на Орлеанский вокзал, откуда они ехали к бабушке в Версаль. Полю было не то три, не то четыре года. И он тогда впервые в жизни увидел паровоз. Мысли стали путаться, и Поль уснул. Его разбудил мсье Курбэ. Он стоял перед ним, согнувшись.

– Мсье Дожер, говорит Париж. – Во сне Поль растянулся на полу во весь рост. Он тут же вскочил на ноги. Мсье Курбэ говорил: – Они соединились с телефоном вашей матери. – Он подвел Поля ко второму креслу, надел на него наушники, сунул в руку микрофон.

– Говорите негромко, обычным голосом. – Поль молчал. Курбэ подсказал: – Ну, скажите «алё». Негромко.

– Алё, – сказал Поль в микрофон и услышал в наушниках собственный голос. – Алё, – повторил он, и одновременно повторился его голос в наушниках.

– Я хочу говорить с Полем Дожером, – послышался в наушниках женский голос. Поль сразу понял, что это его мать, хотя голос был неузнаваем.

– Я – Поль Дожер, – сказал Поль.

– Поль?

– Да, это я.

– Это мама говорит с тобой. Ты узнал меня? – Поль начал узнавать тембр ее голоса, хотя телефон искажал его. Он ответил:

– Да, я начал узнавать твой голос.

– Поль, я не узнаю тебя! – В ее голосе слышалось отчаяние. – Я понимаю. Ты взрослый. Боже! Взрослый! Поль, это ты?

– Да, мама.

– Боже… – ее голос прервало короткое рыдание. Слышно было, как она с усилием подавила рыдание, сделав всхлипывающий вдох, заговорила ровным, хотя и дрожащим голосом. – Когда сейчас мне сообщили, что у тебя был парашют, и ты спасся, я сразу поверила. А теперь… – она всхлипнула… – всё так нереально… Поль, говори, скажи что-нибудь. Ты не забыл меня?

– Не забыл. Я вспомнил твои фотографии. На Вандомской площади. Там был автомобиль.

– У меня есть эта фотография! – воскликнула она испуганным голосом.

– Еще фотография в Ницце. На пляже. Ты в мокром купальнике. Снято против солнца, лица не видно. Купальник мокрый блестит.

– Я помню эту фотографию. У меня ее нет… – Голос ее опять прервался рыданием. Поль сказал:

– Мама, не плач.

– Да, – сказала она и опять всхлипнула. – Поль, ты здоров?

– Да.

– У тебя всё в порядке со здоровьем?

– Да.

– Ты болел?

– Нет. Я всегда был здоров.

– Там, на острове? Здоров?

– Да, здоров. – Тут она заговорила очень торопливо:

– Поль, какой ты сейчас? Я хочу всё знать. Я знаю тебя только маленьким мальчиком. Какой у тебя рост? Ты высокий? – Поль помедлил. Маори низкорослые, поэтому на острове он считался высоким. Здесь на корабле он видел мужчин, которые были выше его. Но их было немного. Мужчин, которые были ниже его, было больше. И он ответил:

– Я, наверное, высокий.

– Какое у тебя лицо? – Поль снова помедлил. Он еще не привык к своему лицу, отраженному в зеркале. Он ответил:

– Взрослое.

– Я понимаю, – заговорила мать. – Ты вырос. Ты взрослый мужчина. Боже мой… – Послышались какие-то шумы, гудки, издалека снова всплыл голос матери: – Нас прерывают! У них со связью… – и опять шумы. Всё стихло. Раздался щелчек. И опять отчетливый голос матери: – Поль! Связь обрывается. Они говорят, что когда вы пройдете канал, связь… – и опять шумы. И опять голос матери: – Мимо порта Колона, они опять свяжутся. Я буду тебе говорить. Поль! Ни с кем не разговаривай, пока мы не переговорим! Это важно! Когда ваш корабль будет проходить мимо Колона… – И опять шум и рокочущее шипение. Мужские голоса. Английская речь. Поль посмотрел на Курбэ. Тот снял наушники. Поль тоже снял наушники.