Королевство Хатуту - Страница 165

К оглавлению

165

Фейгин что-то выяснил у шофера и ответил:

– Пешком по протоптанной дороге. Надо пройти до конца этой улицы, а там еще три километра по лесу.

– Пойдем, – командным голосом сказал Поль. Мадам Туанасье спросила:

– На этом вокзале есть уборная?

Фейгин ответил безнадежным голосом:

– Я уже спрашивал. На вокзале уборная закрыта. Лопнули трубы.

Он что-то спросил у шофера, тот показал на кирпичный дом в углу площади. Это была общественная уборная. Поль первым направился туда. За ним последовали делегаты, Фейгин и охранники. Уборная стояла на высоком фундаменте. Две двери: в женскую и в мужскую половину. Когда Поль вошел внутрь, от резкой вони защипало глаза. Вдоль передней стены было бетонное возвышение, в котором были три дыры. Над каждой дырой сидели на корточках мужчины. Они срали. По краям дыр были кучи замерзшего говна, так что мужчины сидели на корточках среди этих куч. Сбоку стояли еще трое мужчин. Это была очередь к дырам. Водопровода здесь не было. Поль остановился. Его спутники остановились за ним. Вошел еще один мужчина в грязном ватнике и валенках, на которые были надеты галоши. Он расстегнул штаны, вынул наружу член и только после этого подошел к боковой стене и стал ссать. Поль понял, что ссать можно не в дыру, а у стены, где пол углубляется, и моча стекает вдоль стены под бетонное возвышение. Поль подошел к стене и стал ссать. Его примеру последовали его спутники. Ноги скользили по полу, покрытому заледеневшей мочей. Когда они выходили, товарищ Луни поскользнулся, и Поль едва успел подхватить его за плечи. Они вышли наружу, и Луни сказал:

– Познавательное посещение.

Они все стояли около уборной и ждали, когда из женской половины выйдет мадам Туанасье. Но она вышла не из уборной, а сбоку, из пролома в заборе.

– Я не смогла туда войти, – пояснила она. – Очень скользко. И я последовала примеру одной женщины, которая тоже не захотела войти внутрь.

Поль не выдержал и злорадно заметил:

– Вам следовало остаться в Ленинграде. Вы там пошли бы в Русский музей. Там уборные красивые, и картины висят красивые.

Никто не отреагировал на его замечание, и Поль бодрым голосом сказал:

– А теперь – в «Красный бор», – и зашагал вперед.

Его спутники последовали за ним. Прохожие продолжали оглядываться на них, некоторые останавливались, а некоторые даже начали следовать за ними на почтительном расстоянии. На главной, по-видимому, единственной улице города среди одноэтажных домиков было несколько двухэтажных старых, но хорошо сохранившихся деревянных домов. Нигде не было никаких следов военных разрушений, хотя война прошла по этим местам. Поль обратил внимание на кирпичное двухэтажное здание. Над входом висело красное полотнище с длинным лозунгом. Такие лозунги на красных полотнищах Поль уже видел в Москве и Ленинграде. Он оглянулся на шедшего за ним Фейгина, спросил:

– Что за здание?

Фейгин взглянул на официальную таблицу, ответил:

– Средняя школа. Десятилетка.

– А что написано на лозунге?

Монотонным голосом Фейгин ответил:

– Под знаменем Ленина, под водительством Сталина укреплять завоевания социализма.

Улица кончилась. Далее следовал обширный пустырь, через который действительно вела протоптанная дорога к виднеющемуся вдали лесу. Поль оглянулся. За ним шли Фейгин, мадам Туанасье, мсье Луни и два охранника. Всего шесть человек. А шагах в тридцати за ними следовала разрозненная толпа нищенски одетых любопытных лужан. Конечно, им интересно было знать, что нужно этим роскошно одетым людям, говорящим на непонятном языке, в колхозе «Красный бор». Поль сказал:

– Товарищи, прибавим шагу, а то я замерз.

Никто не ответил. Поль пошел быстрее, и все молча ускорили шаг, не отставая от него. Вокруг все было белым – белый заснеженный пустырь, белая протоптанная тропа, не шире метра, и такое же белое небо, затянутое высокими облаками. Со стороны леса показалась лошадь, запряженная в сани. Поль шел навстречу лошади. Разминуться было нельзя. Если на самой дороге снег был по щиколотку, то на шаг в сторону снег был выше колен. Мороз пощипывал лицо. Поль оглянулся. У его спутников были красные носы и щеки. Мадам Туанасье, прижимая под мышкой свою дамскую сумку, то и дело прикладывала к носу платочек. Сани с лашадью приблизились. Поль упорно шел навстречу лошади, не уступая дороги. Возница подтянул поводья, и лошадь сошла с протоптанной дороги в глубокий, выше колена, снег. Сани слегка накренились. В санях, кроме возницы, сидели две женщины, закутанные в серые дырявые шали, придерживая холщевые мешки. Сквозь дыры было видно, что в мешках картошка. Фейгин заговорил с возницей, сани остановились. Поль с интересом разглядывал систему упряжи с дугой над головой лошади и оглоблями, переходящими в боковины саней. В разговоре с возницей Фейгин выяснил, что они идут правильной дорогой, и Поль снова зашагал вперед. У края леса стоял почерневший от старости бревенчатый дом со щепяной двускатной крышей, окруженный плетеным забором. Из кирпичной трубы на крыше шел редкий дым. Поль спросил:

– Из чего сделана эта крыша?

Фейгин с готовностью объяснил:

– Крыша покрыта щепой. Это пласты, наструганные из осины. Осина – мягкое дерево, неупотребляемое в строительстве. Но, как ни странно, тонкие слои ее древесины быстро высыхают после дождя, и покрытия из осиновой щепы сохраняются десятилетиями.

Мадам Туанасье сказала резким голосом:

– Мы замерзли. Можно войти в этот дом согреться?

– Да, – тотчас согласился Фейгин. – Сейчас мы попросим хозяев впустить нас.

165