Королевство Хатуту - Страница 35

К оглавлению

Краснолицый студент сказал:

– Вы можете заработать целое состояние на репортажах, если будете требовать от корреспондентов деньги.

– И я буду первым репортером, – сказал с улыбкой Мишель. – Половина гонорара ваша. Начнем интервью. Прямо тут.

– Гонорар, интервью, репортаж, – серьезно повторял Поль незнакомые слова.

И Мишель начал:

– Где вы родились, мсье Дожер?

– В Париже.

– В каком месте?

– В нашем доме на улице де Ламбаль.

– Это ваш собственный дом?

– Это дом наших предков, – сказал Поль, повторяя забытое хрестоматийное выражение. – Я не знаю, что стало с домом. Говорят, многие города разрушены войной.

– Париж сохранился, – вставил Роже. – Французы недостаточно сопротивлялись фашистам, чтобы понести большие потери.

– Вы так считаете? – громко спросила мадам Туанасье.

Она поднялась с места, пододвинула свой стул, села ближе. Роже тут же ответил:

– А вы, мадам Туанасье, считаете, что Лондон, Дрезден, Берлин, Сталинград, Москва пострадали меньше Парижа?

– Оставим войну, она прошла, – оборвал разговор Мишель. – Приступаем к послевоенной сенсации. У вас был большой дом, мсье Дожер?

– Небольшой, – Поль почувствовал некоторую тревогу. – Два этажа. И сад вокруг дома.

– Неподалеку от дома Бальзака? – живо спросил краснолицый студент.

– Да.

– На фронтоне круглое окно?

– Да.

– Я помню этот дом! – воскликнул студент. – Он полностью сохранился. Поздравляю вас.

– Вы всё свое детство прожили в этом доме? – спросил Мишель.

– Нет. Когда я пошел в школу, родители сняли квартиру на Сан-Антуан. Рядом с моей школой.

– Где вы проводили школьные каникулы? – продолжал Мишель интервью.

– У нас был дом в Ницце. За Английским променадом. Там жила моя тетя. Сестра моего отца.

Поль начал нервничать.

– Я плохо знаю Ниццу, – признался краснолицый студент.

– Где получали образование ваши родители? – почти официальным тоном спросил Мишель.

– Мишель! – оборвал его Роже. – Этот человек провел двенадцать лет среди дикарей и только сегодня увидел людей из цивилизованного мира! Имейте чувство такта!

Мишель скорчил комическую мину:

– Роже, вы когда нибудь встречали репортера, у которого было бы чувство такта?

Все рассмеялись. Мадам Туанасье заметила:

– Пусть закаляется. Ему еще предстоит встретиться с парижскими репортерами.

И она закурила следующую сигарету.

– Вот что, Мишель, – сказал Бернар, снова проводя носовым платком по своей лысине, – Это мы привезли Дожера в нашей лодке из первобытного мира в цивилизованный. Наша обязанность облегчить переход мсье Дожера из одного мира в другой. Вы это понимаете?

– Понимаю, – и Мишель примирительно положил руку на плечо Бернара. – Простите, мсье Дожер, – и он положил вторую руку на плечо Поля.

В своей каюте Поль сразу же разделся. Только теперь он почувствовал, как стесняла его одежда, и какое это облегчение стать снова голым. Он полистал детский словарь, который ему дала заведующая библиотекой мадам Туанасье. Как долго он не держал в руках книги! Электрическая лампочка была над самым изголовьем. Полулежа на кровати, Поль углубился в незнакомые и полузабытые слова. Альпинист. Апостроф. Аэростат. Капитан знает об убийстве Томаса Диллона. Папка со следствием в сейфе капитана. Утром радисты запросят сведения о матери Поля, Сибил Дожер. И все узнают об убийстве. Хотя это было двенадцать лет назад, в Париже имеются архивы протекторатов. Было бы хорошо, если бы фашисты разбомбили во время войны здание архива. Но Роже сказал, что Париж мало пострадал от войны. Жаль, конечно, но зато уцелел их семейный дом на Ламбаль. Поль выключил свет. Расстояния в помещениях корабля экономились, и когда Поль вытянулся на кровати, то уперся ступнями в стену каюты. Сон приближался.

– Па! У меня глаза тоже голубые!

Мальчик стоял по пояс в пенистой воде прибоя. Лицо его было так разрисовано художником, что нельзя было разглядеть, где настоящие глаза и какого они цвета. А глаза были не голубые, как у Поля, а серые с зеленым или синим оттенком, но не такие, как у других жителей острова, не черные.

Глава 5. Белые женщины

Проснулся Поль от того, что захотелось ссать. Он зажег свет, встал с кровати, заглянул в иллюминатор. Черная ночь. Тогда он потушил свет и опять заглянул в иллюминатор. Вероятно, пароход шел быстро. Волны, уходящие назад, освещались корабельными огнями. Поль высунул руку наружу. Ветер и дождь. Поль опять зажег свет. Он хотел было поссать в умывальник, но тут захотелось срать. Надо было идти в уборную. Он вышел в коридор. Пусто. На часах в торце коридора обе стрелки торчали вверх. Полночь. После уборной он вошел в душевую по соседству. Горячей воды не было. После прохладного душа Поль мокрым вышел в коридор. Полотенце осталось в каюте. Он открыл дверь каюты, но тут увидел в конце коридора девушку, идущую в его сторону, и остановился. Это была Кларетт, заведующая бельем, как объяснил старший стюард Сонар. Она была в длинном халате. Приближаясь к Полю, она улыбнулась, не глядя на него. Она хотела пройти мимо, но Поль быстро взял ее за руку, остановил.

– Нет, нет, это нельзя, мсье Дожер, – сказала она, отвернувшись.

Поль непроизвольно вспомнил о табу. Однако здесь никаких табу не было.

– Что нельзя? – спросил он.

– Кто-нибудь может увидеть, что я разговариваю с голым мужчиной.

– Тогда зайдем в мою каюту, – сказал Поль. – Там никто не увидит.

И он распахнул дверь каюты. Кларетт посмотрела на него растерянно, как бы удивляясь такому простому решению проблемы. Воспользовавшись этой заминкой, Поль за руку завел ее в каюту, прикрыл за спиной дверь.